Не скупись, трактирщик, на хмель,
Не скупись, трактирщик, налей
До краю, до самого верха чаши.
От нас навсегда ушла эпоха людей,
Ты слышишь, трактирщик? Ушла эпоха людей,
И воет ветер под стрехой в далекой чаще.
Костяк зарастает осокой и лебедой,
Укрыты глазницы словно шелком травой -
Ты знаешь, чьи это кости?
Ты помнишь, как я смеялся над сатаной?
Ну точно помнишь - смеялся над сатаной,
Грозил ему тростью.
Огни расплескала осень, словно елей,
По осени лисы выходят из нор-щелей,
Щурятся хитро.
Ты знаешь, трактирщик, я был когда-то смелей,
Клянусь, трактирщик, действительно был смелей!
Размахивал тростью из мирта.
А нынче я стал бояться огненных шкур,
Клянусь - от лисицы сбежит и могучий тур,
Боясь, что укус на шкуре она оттиснет.
Налей, трактирщик, я просто хочу забыть,
Клянусь, трактирщик, я правда хочу забыть,
Эпоха людей ушла,
Наступает эпоха лисья...
Не скупись, трактирщик, налей
До краю, до самого верха чаши.
От нас навсегда ушла эпоха людей,
Ты слышишь, трактирщик? Ушла эпоха людей,
И воет ветер под стрехой в далекой чаще.
Костяк зарастает осокой и лебедой,
Укрыты глазницы словно шелком травой -
Ты знаешь, чьи это кости?
Ты помнишь, как я смеялся над сатаной?
Ну точно помнишь - смеялся над сатаной,
Грозил ему тростью.
Огни расплескала осень, словно елей,
По осени лисы выходят из нор-щелей,
Щурятся хитро.
Ты знаешь, трактирщик, я был когда-то смелей,
Клянусь, трактирщик, действительно был смелей!
Размахивал тростью из мирта.
А нынче я стал бояться огненных шкур,
Клянусь - от лисицы сбежит и могучий тур,
Боясь, что укус на шкуре она оттиснет.
Налей, трактирщик, я просто хочу забыть,
Клянусь, трактирщик, я правда хочу забыть,
Эпоха людей ушла,
Наступает эпоха лисья...