Иногда мне кажется, что своих героев жалею только я.

Они убивают их с какой-то безнадежной необходимостью, жестко выводя буквы на бумаге, продавливая этими буквами бумагу. Продавливая этими буквами чьи-то жизни.

Ютта де Апольда. Колдовская болезнь. Болезнь крови. Не вылечить уже - только подарить легкую смерть. Только за то, что она любила.

Пауль Гульди, ландскнехт. Когда-то невообразимо давно, тринадцать лет назад - наблюдатель Этиль Аллинар. Пуля из мушкета в живот, разворотившая доспехи и дошедшая до позвоночника. За то, что хотел защитить женщину.

Мих, наемник. Под ударом саврянской сабли, а может - под валом прорвавшей плотину воды. За то, что не предал.

Неужели только я? Раз за разом, щедрой рукой раздавая смерть другим, но спасая их? Снимая с креста Кая Арлекина, князя Легранского. Вытаскивая Энгери Асвирколь, ведьму по навету, с костра. Я не смогла избавить её от жутких шрамов, что оставил на руках магический голубоватый огонь. Не смогла заново заставить отрасти длинные рыжеватые волосы, и она навсегда осталась коротко стриженой... Но я же вытащила, вытащила её из этого проклятого пламени!

Дочитывая Жукова я плакала.

Пишу восемнадцатую главу. Костяк конца уже прорисовывается довольно отчетливо, как вывод - ежевечерний легкий мандраж: неужели наконец допишу, закончу?

Допишу, конечно же.

Город будет взят штурмом, я знаю. Будут колодцы, отравленые выпущенной из мертвых кровью. Я знаю, все это будет. Нужно только дописать - и уже успокоиться.