О неврозах.

Это не предательство. Нет. Это - как бросили. Когда сидишь и тупо смотришь на трясущиеся руки, и ещё чувствуешь напряжение во всех мышцах сразу, от которого не убежать.

И знаешь - нужно отпустить. В таких случаях нужно отпускать, разжимать руки. Улыбаться. Вот и я - смогу.

Я вам улыбаюсь, люди.

И я вас отпускаю.

---

О моем язычестве

Когда меня спрашивают о религии я уклончиво отвечаю: крещена в христианстве. И не придерешься вроде. Действительно ведь крещена.

Да какая из меня язычница, смеюсь я вместе с редкими полу-знакомыми, которых и не увижу больше. Я не знаю ни праздников, ни обычаев, ни легенд... Ничего. Просто ношу на шее вместо крестика кулон с лицом Световита. И напеваю себе под нос Бергтору и Сураварг. И ещё вместо "О Боже" иногда восклицаю "О Боги". Но в принципе и так, и так.

...А потом иду и клею себе эльфятные уши...

Какая из меня язычница? Но мое язычество - это просто какое-то подспудное понимание того, что Боги все-таки есть. Что они все-таки слышат.

Так-то.

@музыка: Бергтора - Капище.

---

Об экзаменах.

Те, кто приходит сдавать экзамен, всегда чисто психологически поделятся на группы. Часть из них явная, часть нет. Но выглядит это в общей сложности так.

Самая малочисленная группа - это супер-пупер отличники, которые знают всю программу, и в душе недоумевают, зачем вообще приперлись на зачет, когда могли получить автомат. Такие сидят и с независимым видом перечитывают учебник. причем половина из них выделяется в особую подгруппу - отличники-паникеры. Эти тоже знают всю программу, тоже недоумевают, тоже шуршат учебниками, но у них на лице откровенно проскальзывает паника. Боятся каверзного вопроса или забыть дату/формулу/определение.

Вторая группа - это люди которые пришли на зачет с твердым запасом знаний. Они обычно спокойны как танки, учебники не листают, морально готовы к своей твердой красивенькой четверке, а иногда и пятерке. На остальных поглядывают свысока, мол, нервничайте, а я и так все знаю.

Дальше следуют те, кто выше четверки ну никак получить не может. Они всегда немножко нервные. Сидят с тетрадями/пособиями и спешно пролистывают формулы/определения/даты. И - тадам, фанфары! - среди них обязательно есть паникер. Тот самый, который, зная на свою четверку, радостно выдохнет, когда выяснится, что зачет переносят или - о счастье! - у него автомат. Паникеры - это зачастую эдакая душа компании, в мирное время тщательно пишет лекции, в перерывах травит анекдоты, а на парах старательно рисует портрет препода на парте.

Дальше группа двоечников. Тех, кто нихрена не учил, но что-то помнит. Их тоже две группы (хотя трясутся меленько, в принципе, и те и другие). Это те, кто сидит с независимым видом, иногда "безпалевно" косясь в тетрадку - а вдруг что-нибудь да запомнится? - и тихо молятся, что бы выпал вопрос, про который они помнят. Из всего курса лекций такой вопрос обычно только один. Вторая подгруппа - это те, кто трясется не меленько, в тетрадку не пялятся, а съесть её готовы, лишь бы ХОТЬ ЧТО-О ЗАПОМНИТЬ и громко молятся, что бы выпал вопрос который они знают. Он тоже из всего курса лекций обычно только один. Вернее, наверняка.

Ну и последние - это группа, которая просто не я вилась.
Болезнь там, или автомат, или из последней группы.

Пы. Сы. Я вот, к примеру, тот самый, который анекдоты травит)

---

Творчество

Кусочек последней трети восьмой главы "Мелиссы".

"Оградой храм был обнесен чисто символически, демонстрируя не то бесконечную веру в Божью милость, не то крайнюю степень небрежности, граничащей уже с полным идиотизмом. Назвать забором редкие жердины, соединенные между собой кривыми продольными перекладинами язык не поворачивался.
- Если что, ты - моя жена, - в пол голоса предупредил Гонец. Мелисса кивнула, не высовывая носа из воротника.
Игнорируя насторожившихся слуг Гонец спешился, передал поводя последовавшей за ним Мелиссе, и, старательно отряхнув сапоги от налипшего снега, забарабанил в дверь.
- Эй, там! Оглохли, что ли? Открывайте!
После короткой паузы в двери открылось маленькое окошко, в котором, в свою очередь, возникли два настороженных глаз. Судя по разрезу и длинющим ресницам - женские.
- Что орете, как оглашенные? - раздался из-за двери недовольных и действительно женский голос.
- А что не открываете? - с готовностью парировал Гонец.
Женщина (точнее, судя по тембру голоса - баба) на секунду растерялась а затем ещё недовольнее (трудно представить, но и это возможно) ответила:
- Господин настоятель принимает гостей, и велел никого не пускать.
- А если я, - Гонец демонстративно повертел перед окошечком сложенными в Охраняющий Знак пальцами. - Святой какой-нибудь? Или бедный путник, который помирает, как есть хочется?
- Не богохульствуй, - сурово велела баба. - Сказали - не пускать, значит, не пущу.
... Захлопнуться окошечку помешала рука Гонца. тому видимо наскучили и пререкания, и стояние на морозе. С силой отодвинув заслонку на окошечке обратно он спокойно поинтересовался:
- Вам дверь выломанная зимой не помешает? Ну, сквозняки там, снежок на полу... А?
Женщина заметно стушевалась.
- Господин настоятель...
- ... куда охотнее накажет тебя за то, что ты меня не пустила.
После короткой паузы дверь открылась"

---

Революция.

Итак, о том, что надумалось, пока с однокурсниками ехали в метро.

Революция. Рассуждаю дилетантски, плохо у меня с ними) Назревает она долго, но уверенно. Как нарыв. Может назреть и прорваться, а может быть задавлена в зародыше. Может начаться... и не продолжиться. Иногда протекает в форме бесконечного ожидания и регулярных бунтов местного значения, но...

Но движущей силой революции всегда было и остается студенчество. Под словом студенчество я в данном случае подразумеваю молодых людей от 23 до 30 лет. Те, кто младше, обычно о революции только думают, те, кто старше, уже обзавелись семьёй и за неё боятся. Самые горячие головы - у нас.

Почему студенчество? Институт дает уже определенные свободы, в отличие от загоняющей в рамки школы. Те школьники, которые ходят на курсы, обычно и составляют ту группу, что о революции пока только думают. Ибо вольнодумство уже есть, а шансов реализовать ещё нет....

Ну а теперь, как говорят в ЕГЭ, аргумент из области общих знаний. Чем больше хожу в инст, тем больше говорю о политике. Вернее, больше о ней слушаю. Изредка вставляю свои пять копеек - на тему того, к примеру, что было на Манежной в эту субботу. На тему религии. На тему закона о полиции. Про закон этот, кстати, проговорили весь перерыв между парами. Странный закон. Высказываться пока не буду - вот как примут, так и выскажусь... Но Кот правильно сказал - очень грамотно его вводят. Сказали заранее, что бы подождать, пока народ утихнет...

Все, умолкаю. Ушел думать.

@темы: умными словами)

---

Когда

я нервничаю, то сначала начинаю нервно подергивать кончиком хвоста, а потом понимаю, что его нет.

Почему-то самым популярным среди подростков было и остается отождествление себя с животными. Круг довольно узок: Птицы, волки, медведи, кошки. В основном, кстати, именно хищные животные. Ни разу не встречала за народом страстной любви к хомячкам. Кроликов не предлагать, это не отождествление.

Были у меня идейки по этому поводу. Идейки выражаются в емком слове "агрессия".

Пресловутый переходный возраст - все через него проходят. И вот гормончики начинают скакать. И скачут, и скачут.... И так хорошо им скачется! Несчастная любовь, ненависть ко всему миру, слезы, сопли... Мужики дерутся. Бабы плачут и пишут стихи в стиле "кровь-любовь". Сама проходила, помню. Так вот, вместо слез иногда приходит агрессия. Злость. Злость - это переработанный страх. И тогда начинаешь находить себя в описаниях животных. В легендах о животных. Распространенные клише типа "волчья тоска" и "свободен, как птица" становятся понятными, ясными как воздух в морозный день. И сентиментальные стихи сменяются молчаливой тоской в глазах, которую даже не нужно отыгрывть.

Все живут этим по разному. Кто-то перерастает потом, кто-то перерасти забывает. Обычно это не сильно страшно - просто вот так вот "дергаешь кончиком хвоста", и огрызаешься, пытаясь оскалиться. Кому-то - как мне - даже везет с неправильной формой челюсти, и тогда при улыбке клыки чуть выступают вперед.

В хищниках же... В хищниках интуитивно ищешь силу, которой бог по рождению вроде как не наделил. Кажется, что бегать по лесу на четырех лапах куда лучше, чем ходить на двух.

---

Смешно,

но писать не о чем.
Все - в рамках чужих мыслей и слов. На их примере и их словами. Странно ловить себя на чужой мимике. На улыбке Тани, интонации Хэла, на жестах Андрея Сергеевича, на улыбке Эли, на словах Хэла... Словно самой меня нет давным-давно, а есть только бесконечные отражения людей в моих зрачках.
Однажды я стала бояться зеркал.
Когда не видишь своего отражения, видеть свою душу легче.

---

я - ничто.

и как в любой пустоте во мне - все краски мира...

Долго, невозможно смеялась на ОБЖ. Смеялась и обижалась. Помнится, я тогда вошла в класс, и с ходу, почти не спросившись разрешения, подскочила к автоматам. Руки сами легли, как надо. Собрала-разобрала без запинки и ошибок. И потом ещё долго сидела на парте, помогая кичащимся своим умением мальчишкам. Тогда-то со второй парты и раздалось отчего-то обидное: "Свет, ты ничего не перепутала, когда женщиной рождалась?"

А я потом долго-долго смотрела, как они повизгивают, стараясь сделать тоже самое и не сломать ноготь. Было горько. От того, что я не могу им рассказать, как ярко можно жить. О том, что волшебство, это... это все, что окружает.

Это упоительно - когда руки ложатся сами, когда пальцы уверенно нажимают на нужные кнопки, а ладонь скользящем, легким движение ставит затвор на положенное место.
Большее упоение испытываешь разве что когда пальцы оглаживают гитарный гриф.

Я вдруг поняла, что вокруг довольно-таки ярко. Только почему-то я стою у самого начала лестницы, и от чего-то не решаюсь сделать первый шаг.

---

"... хотела воинского хлеба - да музыка в душе взмолилась: не губи..."
(с) Береника

---

На самом деле на это не срашно потратить жизнь. На то, что бы объяснить, доказать - я достойна встать за правым плечем. В конечном итоге синяя птица счастья - это просто канарейка, выкрашенная зелёной акварелью.

нет ничего. ни эмоций, ни желаний - ничего.
И не будет........

Проклятая канарейка.

---

Анна Андреевна Ахматова.

Сжала руки под темной вуалью...
- Отчего ты сегодня бледна?
- От того, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна...

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка,
Все, что было! Уйдешь - я умру."
Улыбнулся спокойно и жутко,
И сказал мне: "Не стой на ветру..."

---

Ночь нынче была чудна и удивительна. Дробились в памяти картинки прошлого - холодная ноябрьская Казань, холодные полы в спортзале, в котором мы жили, горячий чай, наброшенный на плечи чей-то спальник, гриф своей - тогда ещё своей, не сломанной пока! - гитары. И, кажется, тонко звенел хрусталь. Хотя откуда ему там взяться?
Я сидела на кухне с тем самым человеком, которого два дня безуспешно ловила на Зиланте, что бы потом сутки просто с ним разговаривать. С Фаэном и ещё с Юлькой. И говорила, говорила, выплескивала наружу сердце, рассказывала все и объясняла.
ЧуднО и чУдно было тогда, когда я вдруг отчетливо, каждой нитью тела почувствовала себя на Зиланте, хотя сидела на собственной кухне. И даже посмотрела бегло в окно.
За окном были фонарь и ничего. Вернее, ещё были ветки и где-то там в перспективе должен был быть двор.
Я поднесла к губам чашку с водой, и подумала, что сегодня ночью пью чай.
Такое со мной только там и бывало - на выездах. В городе не пила его никогда....
Я посмотрела на дрожащие отчего-то пальцы Фаэна, потом на свои - тоже дрожащие, на зябко передернувшую плечами Юлю...Через меня шел мир.
Я вдруг поняла, что через меня проходит мир.
И это прекрасно.

---

Казанцы сегодня уехали. Было немного жаль.... С Фаэном и Юлей сидели до пяти утра, разговаривали о чем-то... О призраках и энергетических вампирах, о спавшей в соседней комнате Миф, о родителях и учебе... Обо всем. Как всегда немного трясло от обилия информации и холода, и потому литрами пила воду и заедала барбарисками...

Распечатала себе "Hej, sokoly!" и "Wat zullen we drinken". Нужно учить. И вообще - надо бы вспомнить про школу. Иначе песец.
Как-то я отстранено на все смотрю.
Зря на Финфина орала. Он идиот, так я не лучше.

Тьфу-тьфу, подобрали сопли, малышка.
Ты же совсем взрослая, ребенок, пора бы и за ум взяться.

---

Даже писать не о чем. Начала писать вторую главу "Драконов над Москвой" и перепечатывать пятую "Звездоносных". Почти горда собой.
А ещё сочинила сказку.
И впервые в жизни читала её кому-то на ночь.
Забавное ощущение.
Вот.

---

Предварительная квента на "Ведьмака-2011". Оцените?

Каждое утро, на ощупь расчесывая неровно остриженные волосы, я почему-то вспоминаю детство.
Я родилась в довольно богатой купеческой семье, и до 10 лет росла так, как растут все дети. С шести лет ко мне приходил преподаватель, который учил меня читать и писать, но куда больше я любила Альберта, музыканта, жившего в нашем доме.
Он был дальним родственником моей матери, кажется, троюродным братом. Всю свою жизнь он посвятил путешествиям, и путешествовал бы и дальше, если бы разбойники не искалечили ему ноги. Он потратил последние деньги на то, что бы доехать до Каэдвена и встретиться с моей матерью, а потом остался жить.
О, сколько чудных вечеров я провела в его обществе! Он умел и любил рассказывать, а иногда брал в руки гитару и пел. В основном это были длинные, грустные баллады о рыцарях и принцессах, иногда - детские, короткие колыбельные. В восемь он начал потихоньку обучать меня игре на гитаре, и искренне радовался моим первым, робким успехам.
Представьте шок моей бедной матери, когда в десять лет я твердо заявила ей, что буду путешественницей. С того времени в доме прочно поселились скандалы. Отец вскоре махнул рукой, надеясь, что я со временем образумлюсь и начал втихаря подыскивать мне жениха, мать же действовала куда жестче. Она написала своему отцу, моему деду, и тот забрал Альберта к себе в дом.
Ещё три года, до своих 13, я прожила в доме родителей, тайком навещая Альберта, но мать узнала и об этом, и посадила меня под домашний арест… А потом выбросила гитару – единственны подарок Альберта, который у меня остался.
Этого я выдержать не смогла. К присущей детям вспыльчивости примешивалась многолетняя обида. Собрав вещи я сбежала из дома…
Меня поймали через два дня, но я сбежала снова. Жизнь превратилась в череду побегов и возвращений домой.
Все решилось меньше, через два года. Мне было 15, когда от лихорадки умерла мать. Я стояла над её могилой и почему-то не могла плакать, только тупо смотрела на гроб. Я не заметила, как передо мной появился посеревший, разом постаревший отец.
- Добилась своего? – тихо спросил он.
- Папа…
- Папа?! Ах, папа?! Смотри, что ты сделала с ней! Смотри, что ты сделала со своей матерью!
Я молча смотрела на него. Я никак не могла быть причиной лихорадки, убившей мать, но отец не понимал этого… Не хотел понимать.
- Прочь от меня, убийца… Прочь… Не смей входить в мой дом! Не смей появляться в доме, в котором она жила!
И тогда я развернулась и просто ушла. Ушла в чем была, без денег, не зная, куда иду…
Жизнь на улицах города страшна. Я сама не раз брезгливо обходила грязных, измученных людей, тянущих жалобно руку за милостыней… Я не хотела так! Переночевав в парке я пошла к деду. Он встретил меня как чужую. Я видела - он понимал, что моей вины в случившемся нет, он хотел относиться ко мне иначе, но не мог.
Я села в отведенной мне комнате и безучастно уставилась в окно. Внезапно дверь скрипнула и на пороге появился Альберт. Он подошел, обнял меня, и я вдруг расплакалась.
- Тише, Айрис, тише. Ты ни в чем не виновата.
- Мне некуда идти, Альберт… Мне некуда идти.
- Ты уверена?
- Я не смогу здесь оставаться, - прошептала я.
Мы сидели вдвоем – ребенок и калека, и у каждого было несказанное, и каждый не мог рассказать другому. Я – о том, что не смогу остаться в доме деда, он – о том, как тяжка для него роль приживальщика…
Я наконец немножко успокоилась.
- Что я могу сделать для тебя, малышка? – тихо спросил Альберт.
- Подари мне гитару…

С тех пор прошло три года… Я больше никогда не видела деда и отца, только Альберт один раз зашел в кабак, в котором я играла и пела, что бы заработать на жизнь. Зашел ,но так и не подошел ко мне. Казалось, на этом черная полоса в жизни должна была закончится… Милостивые Боги, как же я ошибалась! В 18, всего через пару недель после дня рождения, я тяжело заболела. Болезнь длилась больше месяца, и многие уже не ждали, что я смогу подняться.
Я поднялась – трудно, долго выздоравливая, поднялась, что бы с ужасом понять, что уходящая болезнь забрала с собой мое зрение.
Голубые когда-то глаза превратились в белки, на фоне которых едва выделялись два мутноватых круга без зрачков.
Что-то я видела – смутно, очертаниями, могла различать силуэты людей, и, как ни странно… текст. Но лишь привычный, раньше виденный, что говорило скорее о хорошей памяти, чем о каком-то удивительном феномене слепоты, что, в прочем, не мешало мне машинально выкладывать перед собой тексты наиболее длинных баллад, чем я не раз удивляла новых постояльцев…

… Каждое утро, склоняясь над тазом для умывания, я на ощупь расчесываю неровно остриженные волосы и силюсь разглядеть перед собой хоть что-нибудь, кроме молочно-белого тумана слепоты и едва заметных силуэтов. Каждое утро я почему-то вспоминаю детство, а потом спускаюсь в зал и пою нашим гостям те самые баллады, которые когда-то пел мне Альберт – единственный человек, который верил, что я ни в чем не виновата….

---

Дурю страшно.
Аж самой противно.

---

Крашу волосы.
Рыжий, к концам переходящий в почти каштановый.
Буду такого дикого лисьего окраса.
Хна+оттеночный бальзам.
Твою мать, люди, если я заболею ещё раз - боюсь представить, что с собой сотворю)
А вообще смотрю хауса и шью плащ для ролевок... Плащ получается хорош) И всего-то два часа) Осталось только капюшон поправить и фибулу найти.
Мя счастлив почти

---

А я постриглась. Заперлась в ванной, и отхватила волосы до половины. теперь кроткие прядки постоянно щекочут щеки и все не хотят полностью убираться в резинку.
А хотелось, если честно, как во сне - почти под корень. Я тогда ещё стояла, словно видела себя в зеркале и зло, почти что с остервенением отрезала пряди одну за другой - под корень, едва сантиметр оставляя...
Даже сейчас хочется отрезать ещё короче.
Не знаю зачем.
А ещё душит такая злость, что, кажется, убить могу.
Крови, крови, крови.
Словно швырнуло назад в прошлое.
Словно снова забываю, что когда-то ходила на двух ногах.
Плакать просто потому, что не успела переключить песню...
Давно такого не было.
Awesome God.
Есть чувства.
Просто больно.

---

Господи.... Почему никто...
Приедьте!
Кто-нибудь, пожалуйста, пожалуйста, я больше не могу, я не справляюсь сама...
Пожалуйста, ну кто-нибудь, почему вы не можете просто приехать...
Ну хоть кто-то.
Пожалуйста...

---

Верите?

Я не помню своих глаз...

Валяюсь дома с ангиной. И как-то особенно остро ощущаю свою ненужность. Все заняты, у всех дела... Слишком часто жду от других своих реакций. Слишком часто жду, что меня приедут провожать, что ко мне вообще приедут... Мне бы сил немножко. Я так привыкла, ещё с января, что ко мне постоянно ездят, что когда ездить перестали я стала ощущать себя щенком, с которым поиграли на улице, но домой так и не взяли.

Я очень по всем скучаю. По своим. Но Давыдова учится, Кузнец болеет сам, Танька с Аськой не могут приехать из-за родителей, Хэл - из-за дел, а Мелкий не приходит просто потому, что я его не зову... Да и нечего ему у меня делать, я его до Городца видела последний раз когда мне было 8, а ему - 15 лет. Какая там встреча?

Все, все, долой сопли. Переболею - и снова буду радостной лампочкой, ни секунду не сидящей на месте. Хватит себя жалеть, я все-таки не ребенок...

Просто иногда жаль, что никто из моих ни разу не сделал того, что так часто делаю я - не приехал без предупреждения, просто потому, что больно...

Все, все, дурочка)

Ты можешь)

Самодостаточный человек ни в ком не нуждается - будем же самодостаточны)