Отчего-то (видимо, при взгляде на подаренный Татьяне Юрьевне букет) захотелось тюльпанов. Что бы штук семь, все разноцветные, в простенькой полиэтиленовой обертке, перетянутые красной ленточкой...

Эх, весна)

---

Пы. Сы.

А вот со мной народ в палатке спать не любит)
Ибо как разговариваю во сне, пинаюсь, а если бред какой снится - ещё и скулить почему-то начинаю)

---

Важное...

А для меня... А для меня высшая награда - это когда под мои песни засыпают, как под колыбельные.
И ещё - когда можно сидеть и смотреть на спящих...

Помнится, как-то давно, ещё в последнем Патрее, мы работали на 26-м раскопе вчетвером - я, Женька, Динозаврик и Комаров. Хотя работали - сказано громко. Там всего-то и нужно было, что довыбирать яму, а они - ночь не спавшие - по этой жаре и духоте отключились все втроем. И вот они спали - в разных концах раскопа, Женька - сидя, Комаров - свернувшись калачиком поверх тельника, до того наброшенного на плечи, а Динозаврик - в той самой яме, которую надо добрать, тоже сидя и прислонившись к самодельной лестнице, ибо как ямы в Патрее редко бывают мельче двух метров... А я сидела там же, обхватив колени руками, и так хорошо было от того, что они спят, а я - нет....

Когда смотришь на спящего человека, иногда начинаешь отчего-то чувствовать себя на страже его снов... Словно оберегаешь от дурного.
Я ещё подумала тогда почему-то: "Спите, ребят, спите, все хорошо. Я же не заснула, я же стерегу. Ничего не произойдет... И страшного тоже теперь ничего не приснится."

Хранить сны - вот как я тогда это обозвала.

Важно... Это правда важно...

---

Традиционно - пишу на ЕГЭ стихи...

Ах, царевна, ну что вы! Не плачьте.
Нам, может быть, лучше на этой стезе...
Зачем надеваете траура платье
И траура розу зажали в руке?
Зачем вы скорбите, царевна? Не нужно.
теперь вместо нас будет кто-то другой.
Мы - вереск, что люди и в зимнюю стужу
Увидят цветущим под этой горой.

Мы просим за это прощенья, царевна,
Мы просим простить нас за эту войну,
За эти ветра, отдающие тленом,
За эту кровавую воду во рву,
за вереск, цветущий на склонах холмистых,
За нашу почти не геройскую смерть,
За утро туманное, стылое-мглисто,
За пленников, запертых в крепкую клеть.

Не ждите, царевна, что войско вернется.
Ковыль всколыхнулся волною морской...
Мы ныне Небесного Царствия войско,
Мы вереском крови расцветили бой
И все полегли... Но не смейте подумать,
Что сдался хоть кто-то на милость врага!
Вы просто свечу на окошке задуйте,
Что путь осветить нам обратный должна...

(с) Энэс Тантвилль.

---

Весна, Боже мой, наконец-то весна!

На ужин - грейпфрут, козинак и стакан молока.

Учусь жить без сигарет и обезболивающего.

Почему-то стало получаться)

---

Весна идет, весне дорогу!))))))))))

Иногда я думаю, что счастье - это просто когда на градуснике +7,
когда капель звенит с крыш
когда не холодно в осеннем пальто
когда можно ходить без шапки
когда дышится - как впервые в жизни
когда хочется смеяться просто так.

Когда хочется отчего-то писать то же самое, что и год назад: "Мне просто хочется позвонить тебе и сказать: весна началась, представляешь?"

Весна началась, представляешь?
Скоро замкнется круг и все будет хорошо.
Все уже хорошо.

Солнышко мое ясное,
Поверни к весне заново,
Растопи снега белые,
Обрати в ручьи звонкие,
Расплескай лучи золотом,
Небо перекрась в синее,
росы подари первые,
К лету поверни, солнышко!

---

Жалко, новых нет и не предвидится)

---

В такие дни я обычно очень долго слушаю музыку в контакте, а если есть возможность - сажусь на подоконник и долго играю, запрокинув голову. Или сажусь писать про Мелиссу - тоже долго, пока не начнут неметь пальцы, сжимающие ручку.

Хорошие дни. Ясные, светлые.
Ради таких и жить не страшно.

Ты мне не рада? Не подашь руки
Когда в ночи горят огни Самайна.

Что же так заело на этой песне?

(=

---

Я не ожидала его увидеть. Вообще не ждала встретить кого то здесь - на своей ветке, на поезде, идущем в сторону центра... Но на Марксистской встала до того, как поезд вылетел на перрон, и вдруг его увидела.

Не знаю, почему, но горло вдруг стиснуло совершенно диким волнением. "Не он, - мелькнуло в голове. - Это не может быть он, здесь, на Марксистской, в полпятого - это не может быть он."

"Нет, не он, - почти уверилась я. - Он был бы в косухе"

И все-таки...

Орать на весь вагон "Зареслав!" было бы странно. И я в кои-то веки вспомнила, как его зовут по паспорту)))

- Женя!

Удивительное дело, но оказалось - все таки он. С работы ехал,из подмосковья, через платформу Новогиереево. И это после того, как два года не виделись)))))

как я люблю такие встречи))))

---

"Серёж, Серёж! - я дергала однокурсника за рукав, потому, что следующая - Таганка и нам с ним на разные пересадки. - Аргументируй, Серёж!"

- Зачем? Ты вот свою любовь аргументируешь?
- Так любовь не нужно аргументировать!
- Как не нужно? Ты вот маму свою за что любишь...
- Какой-то пример неудачный, Сережк.
- Ну, парня своего! Ты же его за что-то любишь?
- Да какая разница! Любовь не требует доказательств, аргументов.
- А нелюбовь, по твоему, требует?
- Да! Чем тебя женщины не устроили?
- Почему не устроили? Просто не нравятся мне.
- Да почему?
- Бесполезные какие-то.
- А рожал тебя кто? Папа?
- Да не в этом я смысле. Просто не-люб-лю.
- Так нелюбовь-то аргументировать нужно.
- Кому?
- Что кому?
- Кому нужно?
- А ты представь - нет женщин. Стало бы, во-первых, скучно, во вторых, сплошное размножение почкованием.
- А что? Забавно. Я бы посмотрел, как это происходит.
Поезд дергает, я нелепо взмахиваю руками и хватаюсь за дверь, но продолжаю отчаянно жестикулировать и что-то доказывать.
- Ага! Сидел ты сидел, и тут от тебя что-то отпочковалось. Абсолютно идентичное и такое же унылое.
- Я не унылый. Я просто пил вчера.
- Я утрирую. А зачем?
- Что зачем?
- Пил зачем?
- Ну ты даешь! В смысле - зачем пил? Собрались пивка попить с друзьями. Ну и подружками там.
- А говорил, женщин не любишь.
- Это не значит, что я не могу с ними пить...

Однокурснику - 20 лет, уже один раз учился, бросил, теперь поступает в пед. Убежденный сексист и баб не любит по определению. Вот, все пытались выяснить - почему.

---

В вещах, отправляющихся в стирку я случайно наткнулась на рубаху. Ту самую, льняную, зеленую, с простенькой тесьмой в два ряда по вороту и вырезанной из кости пуговицей. Зашитую мной на одном из судейств, от времени обтрепавшуюся по рукавам. Полосами вылинявшую на спине от пота и солнца. Рубаху, которую я носила на Городце, когда своя сушилась после незапланированного купания. Тогда фест ещё был закрыт для посещений, и мне разрешили...

Я взяла её в руки, уронила и вдруг (сама не ожидала) тихо и четко, почти с отчаянием сказала: не хочу.

Не хочу.

Сжечь все нафиг. Три ежедневника, исписанных мелким почерком, два браслета и вот эту старую рубашку.

Мне от неё так страшно стало, такой жутью нутро полоснуло, что в пору завыть, поскуливая, как от боли. Я не хочу. Сжечь все к чертям.

И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ВСПОМИНАТЬ

---

И вот что-то мне так хорошо, словно... Не знаю, с чем сравнить. Разве что с тем, как было на Селигере - плыли мы, помнится, через Кровотынский плес... И вот эти невыносимые два или полтора часа невозможной нагрузки, эти встречные ветер и волна, когда кажется, что руки вот-вот выскочат из суставов, и вода плещет через упрямый зеленый борт лодки и Серега вычерпывает её чашкой... А потом вдруг плеск сменяется шорохом камышей, и ты вдруг понимаешь, что можно бросить весла, что - все, все, и дальше - только спокойная вода протоки...

Так и сейчас. Только прошло не полтора часа а почти год.

Все. История закончилась. Все закончилось. И даже не нужно оглядываться, потому, что все уже сделали свой выбор. Все все решили. Дима, Элен, Атаман, Ника, Макс... Все.

И меня наконец отпустили.

Какое же это счастье.

---

---

Это была профессиональная, спланированная заранее засада, к которой долго, старательно готовились. Западня, в которую я попалась как дура.

Идите с миром. Я больше не хочу воевать, не хочу сражаться. Идите с миром, я больше не хочу никаких баталий, никаких боен, не хочу жертвовать собой.

Это все к лучшему, я знаю.

Я хочу мира...

---

Я тебе открою страшный-страшный секрет.

Мы с тобой как-то сидели в аське (как обычно). И я для галочки спросила - что делаешь.

- Сижу, на огонек зеленый любуюсь.
- Какой?
- Тебя в аське.

А я вот каждый вечер сажусь и тоже смотрю. Или вот как сейчас - жду, пока появится. Смотрю, как список постепенно смещается снизу вверх - из оффлайна в онлайн. Пока внизу не останется пять имен. Настька, которой там никогда нет, Андрей, который сидит в своем Новосибирске и ему не до людей, Арсенька, который сидит в своей Казани и готовится к зачету (знаю наверняка), Элен (и слава Богу, что оффлайн) и ты.

А потом их станет четыре - ты придешь. Скорее всего, в тот момент когда мне нужно будет уже уходить. Ну да Бог с ним, хоть спокойной ночи пожелаешь.

Весь мой днев по сути - это большой письмовник.

Письма тебе.

Я дура, да?

Ну конечно же, дуреха.

Иногда хочется последовать совету тупого демотиватора: напиши мне то, что стираешь перед отправкой?

Да-да-да, я опять вешаю бабские розовые сопли) Бывает о мной такое)))))))

Спокойной ночи.

---

А может....

А может нет ничего слаще лунного света и легче лунной дороги.

Полнолуние.

Вот в чем дело.

Полнолуние.........

---

Секунды-секундочки...

Р-раз.
Сообщение. Вечер на пределе, на грани истерики и тонкая сигарета, нервно пляшущая в дрожащих пальцах. Сигаретный дым, заволакивающий кухню. Непрошеные и ненавистные слезы, высолонившие сухие губы.

Два.
Диалог. Каменная пропасть под ногами. Ногти, царапающие стекло и оставляющие на нем, запотевшем, черные полосы. Новые слезы - такие же злые, как и первые.

Три.
Телефонный звонок. То же стекло, те же слезы. Теперь уже последние.

Четыре.
Я теперь взрослая, я теперь все понимаю, я за минуту повзрослела на недостающие до восемнадцати шесть лет. Я теперь все осознала и все приняла.

Пять.
Теперь осталась только старая музыка. И ощущение пропасти под ногами и за спиной, ну да это все мелочи. Я теперь все понимаю.

Секунды-секундочки.

Р-раз - и новая жизнь.

---

Страшная сказка.

Горек хлеб полуденный, а полуночный - того горше. Но пока в человеческих глазах плещется волчья тоска полуночная мельница будет молоть, разводя муку слезами и замешивая её с последней надеждой.

... Сказывали, что жила за морем дева. По рождению - буд-то бы княгиня, да только не было у неё ни страны, ни престола. Ярая княгиня, духам северным посестра... Ходит при ней дружина верная. Княгиней не зовут, не ведают, да и не любо ей это. И делит она с ними удачи с невзгодами одинаково, из одного котла ест, из одного рога пьет. Кто видел ту княгиню, сказывают - красивая да ярая, дерзкая, сияет, словно пламя в ней какое, наравне с дружиной меч при бедре носит.

А ещё сказывали, что ненавидеть та княгиня умела люто, и скалилась и рычала по-волчьи. Слепила её ненависть в бою, заволакивала пеленой ясные очи. Не знала она страха, в самую гущу битвы бросалась, себя не щадя. Черной тенью легла ненависть на её чело. Черной птицей пала на её сердце... И боялись её люди, сторонились.

И было так.

Грозовым выдался в тот год месяц март, секущими ливнями изгнал за моря слабый, болезный февраль. Плыл по недовольно рокочущему морю узкий черный корабль с треугольным парусом, словно вымоченным в крови. Стояла у кормила княгиня, реяли по ветру длинные косы. Плескался, подобно крыльям, плащ, за спину заброшенный...
Рыскал по свинцовой воде корабль, качался на волнах, да все добычу, как волк голодный, высматривал. сидели по скамьям могучие вои, смотрели на гладь, не щурясь. И стояла над кораблем тишина предгрозовая, только неслось распевно от кормы:

- Корабль-кораблик, соколик ясный... Твоими глазами ныне смотрим, соколик... Корабль-кораблик...

То княгиня была.

И услышала гордая морская птица, воспарила на гребне пенном, являя взору темные тучи, клубящиеся у горизонта и чужой парус на фоне этих туч! Легко поднялась тонкая рука девичья, легко опустилась, знаменуя: к бою! легли мозолистые руки воев на рукояти мечей.

Метнулся кораблик чужой, что влево, что вправо - нет спасения, позади буря бушует, по бокам уж валы вздымаются. Делать нечего, пошел погибели навстречу.

Ибо кто не знает, что смерть в бою почетней, а бой - не всегда смерть.

Летит корабль княгини, а ему - тучи навстречу. Веселится княгиня, бросила кормило, стоит на самом носу, смеется, предстоящей битвой пьяная! не видит она туч, не видит бури, в которую дружину свою ведет...

Уж борт в борт почти встали кораблики, как вдруг вырвался из туч клинок небесный, молния-сталь ударила в воду меж кораблей. отступиться бы княгине, прочь повернуть, а она и не видит словно, только в темноту за бортом вглядывается, буд-то читает в ней что.

И схлестнулись корабли, встали борт к борту, сцепились крючьями - лапами птичьими. Кто битвы морской не видел, кто соль морскую с кровавой не путал, с губ слизывая, тот не позрит, не увидит - каково...

В первых рядах княгиня билась, первой на палубу вражескую ступила... Меч её кровавую жатву первым собрал. И показалось вдруг княгине, буд-то нырнул кто-то в трюм, скрываясь. С хохотом бросилась княгиня следом, меч занося...

... Бледнее мела вышла - де не вышла, выкарабкалась, ковыляя, как старуха! - она обратно. Руку с клинком поднять не в силах, крови с лица не утерев - мертвых краше в гроб кладут.

Замерла битва, ужас сковал воев могучих, ослабил сильные руки. Раскололось небо над кораблями, на миг лики Богов являя... И исчезла, растаяла княгиня в дождевых струях, лишь призыв отчаянный сквозь шелест едва пробился: вои!

То княгиня дружину звала.

Сказывали, буд-то, от ненависти лютой своей ослепнув, зарубила княгиня в трюме ребенка....

Горек хлеб полуденный, а полуночный - того горше.

Бродят, сказывают, по миру дева - по рождению буд-то княгиня, да нет у неё ни страны, ни престола. Бродит, чужой смерти да своей ненависти искупить не сумев, зовет верных воев, на морскую гладь глядя.

Рыщет, рыщет по морю кораблик, с парусом, буд-то в крови вымоченном.

Ищет дружина княгиню, а найдет ли - то только Богам известно.

Горек хлеб полуденный...

---

Ну а чего вы хотите, милые мои? Бесплатно только кошки родятся... А если уж не можете мне платить - привыкайте к резкости, хамству и холодности. Потому, что вы у меня в таком случае не - хе-хе - клиентура, а потенциальные просители.

Скотина я какая-то.
Впрочем, без этого было бы скучно.

Ты никогда не был на море, не видел, как уходят корабли. Не смотрел, как, подобно крыльям, поднимаются и опускаются весла, и кажется, что корабли летят над отраженным в воде небом. А потом, когда корабли скроются за горизонтом, и последний луч мазнет по темно-бордовому, словно вымоченному в крови парусу.... Ты не знаешь, что такое ждать эти корабли, что такое иногда поднимать мутный от усталости взгляд на морскую гладь и отчаянно мечтать, что вот-вот на фоне голубого неба над зеленоватой водой воспарит треугольник словно вымоченного в крови паруса....

Мелин Фармер.

И вообще.

Три месяца. И отмена второго потока. Я отчаянно не уверенна в том, что поступлю...

---

Из глубин.

Да! Будь оно проклято, гори оно синим пламенем, да, да, да!!!!!!!! Я победила тебя, я одолела! Дааааа!!!!!!!!!! Я смогла, тебя, всесильную, я одолела, я, я, я в грязь тебя втоптала как ты меня втаптывала! На, пей, вот теперь пей то, что я пила, живи этим, мучайся, как я мучалась, пока до дна не искупишь, моими слезами плачь! Получай, получай, получай, тернпи теперь, живи! Знай теперь, какого такое терпеть!!!

Я ТЕБЯ ПОБЕДИЛА!